Попона для дракона

In horto secreto, draco floralis squamis multicoloribus micans, inter rosas rubras se occultat.

(В тайном саду цветочный дракон, сияющий разноцветными чешуйками, прячется среди красных роз.)

— Тацит

В одной из живописных английских деревушек, среди благоухающих роз и щебечущих воробьев, жил джентльмен по имени Бартоломью Фицвилльям. Мистер Фицвилльям был человеком привычки, его дни были предсказуемы, как смена времен года. Но под черепичной крышей его уютного дома таилась тайна, очаровательная, как чашка послеобеденного чая — мистер Фицвилльям растил небольшого дракона.

Всё началось с того, что на ярмарке неподалёку от Кардиффа, куда как раз приехал бродячий цирк, ему выпала удача выиграть крупный приз — экзотическое лиловое в красную крапинку яйцо размером чуть больше страусиного. Хозяин аттракциона говорил по-английски довольно плохо и не вдавался в лишние подробности. Показав на яйцо, он назвал его «редким видом» и «парадоксом природы», плотно завернул в бумагу и, как показалось мистеру Фицвилльяму, ухмыльнулся.

Смысл этих слов мистер Фицвилльям понял, когда где-то через три лунных месяца яйцо треснуло и из него вылезло нечто весьма странное.

Выражение «парадокс природы» довольно хорошо описывает драконов в целом, а дракона мистера Фицвилльяма — а это, как вы уже наверное догадались, был именно дракон — оно определяло очень точно. Когда он вылупился, он ел только свежие цветочные бутоны, ходил на цыпочках, обожал старые ботинки и норовил оставить в них небольшие лужи, после чего последние долго пахли ландышами и фиалками.

Сначала мистер Фицвилльям был обеспокоен. Согласитесь, дракон в английской деревушке — это повод для озабоченности. В голове рисуются картины огненного дыхания и обугленных петуний. Но дракон Бартоломью, Барт Младший (как его ласково звали), так и не превратился в огнедышащего монстра. Он вырос до скромных размеров — приблизительно с пухленькую таксу, с чешуей цвета весенней травы. Его крылья, больше похожие на прозрачные кружева, были бесполезны для полёта, а его рык был бы более приличен котёнку.

Мистер Фицвилльям был человеком просвещённым и мог похвастаться довольно неплохой библиотекой, к которой он и обратился в поисках информации о том существе, которое в данный момент растянулось на диване и тихо посапывало. Наиболее точно, несмотря на присущую данному автору склонность к поэтическому преувеличению, казалось, описание Борхеса:

В лабиринтах миров, где сны сплетаются с реальностью, обитают существа, чей облик ускользает от людских глаз. Это цветочные драконы — эфемерные создания, чья чешуя переливается всеми оттенками радуги, а крылья мерцают, словно сотканные из лунного света. Их тела, подобные изящным стеблям, обвивают розы, и нежные лепестки ласкают их изумрудные чешуйки. Драконы нежны и грациозны, их движения плавны, как танец в тумане. В отличие от своих свирепых собратьев, цветочные драконы не ведают ярости. Огненное дыхание сменилось у них сладким ароматом, способным усыпить бдительность и очаровать даже самое черствое сердце. Эти драконы — искусные мастера маскировки. Они растворяются в облаках и туманах, становясь одним целым с лазурным небом и пушистой пеленой. Лишь чуткий взгляд может различить их мерцающие силуэты, еле уловимые, как блики солнца на водной глади. Они — хранители садов, тихие покровители роз. В их присутствии цветы распускаются пышнее, а их благоухание становится ещё более чарующим. Драконы заботятся о своих подопечных, омывая их росой, сотканной из звёздного света, и напевая им колыбельные, подобные шелесту ветра.

Мистер Фицвилльям был очень внимателен к своему саду и был бы весьма не против иметь цветочного дракона. Последние, как нам достоверно сообщает Энциклопедия Британника,

…суть милые создания, чей ароматный выдох особенно благотворно влияет на розы и подснежники. Их нежные крылья, словно лепестки, украшают сад, а пение напоминает журчание ручья.

Впрочем, далее энциклопедия признаёт, что науке известны лишь несколько экземпляров. Первый, описанный Иосифом Флавием,

был существом эфемерным, сотканным из тумана и лунного света, и он был способен растворяться в облаках, словно призрачный дымок.

Тацит так описывает встречу римских легионеров с цветочным драконом во втором томе своей книги «Germania»:

…он явился внезапно, из тумана, клубящегося у подножия статуи Геи. Его зыбкий силуэт, подобный дыму, колыхался в лунном свете, но в глазах бирюзового цвета ясно мерцали искорки озорства. Когда он исчез, он оставил за собой аромат фиалок и альпийской луговой камамиллы. Солдаты шли несколько лиг по запаху, надеясь найти хотя бы немного драконьего лепидота (Lepidotus draconis floralis, в просторечии называемого «Драконьи коготки»), который считается надёжнейшей защитой от меча, а также средством от ран, язв, ожогов и египетской морской лихорадки…

Но, к сожалению, дракон мистера Фицвилльяма вряд ли был чистокровным цветочным драконом. Он, конечно, любил проводить время в саду и отведать цветочной пыльцы, и всё было бы хорошо, если бы не досадная деталь: Барт, благослови Господь его маленькое сердечко, был драконом довольно заметным. Прятаться он был неспособен, а о том, чтобы раствориться в утреннем тумане, не могло быть и речи.

Драконы вообще, за исключением драконов цветочных, речных и воздушных, по своей природе имеют обыкновение привлекать внимание и наводить страх. И Барт Младший, несмотря на свой размер, не был исключением. Птицы разлетались при его приближении, а цветы увядали от его присутствия. Это, конечно, причиняло мистеру Фицвилльяму немало огорчений.

«Дракону, — часто размышлял он, затягиваясь трубкой, — было бы приличнее сливаться с пейзажем, не находите? Как викарий Джонсон на званом ужине».

И вот мистер Фицвилльям, человек находчивый и с долей эксцентричности, взялся за весьма странное дело. Он заручился поддержкой миссис Миггинс, деревенской портнихи, женщины, известной своим рукоделием и спокойным отношением ко всяким чудесам.

— Миссис Миггинс, — начал он осторожно, потягивая чай в её уютной гостиной, — мне требуется маскировочная накидка.

— Для охоты, мистер Фицвилльям?

— Не совсем. Скорее... для домашнего любимца.

— Понятно. Крупный пёс?

— Э... как вам сказать...

— Хвост длинный?

— Весьма.

— Уши стоячие?

— Уши... они когда как... Но ... выступающие части, если вы об этом, на голове есть.

— Рога? — уточнила миссис Миггинс с лёгким удивлением.

— Да нет, почему рога? Совсем небольшие... так... рожки, — поспешно заверил мистер Фицвилльям. — И главное условие — накидка должна быть такой, чтобы петуньи его не пугались.

Миссис Миггинс наконец подняла глаза от вязания и внимательно посмотрела на собеседника.

— Мистер Фицвилльям, напугать петунью совсем непросто. Обычно петуньи пугаются только весьма... необычных существ. Не могли бы вы быть более откровенны относительно природы вашего питомца?

Мистер Фицвилльям вздохнул и признался:

— Если честно, миссис Миггинс, это дракон. Небольшой дракон. Очень милый.

Миссис Миггинс отложила спицы и неторопливо налила себе ещё чаю.

— Дракон, говорите? Дышит огнём?

— К счастью, нет. Только фиалками пахнет.

— А птицы его боятся?

— Ужасно. Разлетаются во все стороны.

— Понятно, — задумчиво протянула миссис Миггинс. — А у вас в библиотеке случайно нет Парацельса? Или Агриппы? Но лучше бы Парацельса. У него где-то было о... гармонизирующих узорах: "Нить есть то, что связует меж собой вещи видимые и невидимые, а узор есть закон сей связи. Но есть нити, которые прядутся не в свете природном, но в ином свете, что превыше его. И узоры сии могут быть поняты не разумом естественным, но только разумением иным, которое над естеством. И горе тому, кто ткёт, не ведая истинного света, ибо может обратить гармонию в смятение пагубное"... – Процитировала она по памяти. – Весьма поучительно, не находите?

Мистер Фицвилльям несколько удивлённо посмотрел на неё — он не ожидал от деревенской портнихи знания алхимических текстов.— Вы, наверное, имеете ввиду Трактат Парацельса о симпатических соответствиях?

— Этого я не знаю. Тётушка Агата не всё рассказывала, и самих орнаментов у неё не было, — пояснила миссис Миггинс с лёгкой улыбкой. — но нам потребуется особая вышивка и лучше было бы один из таких орнаментов найти — Миссис Миггинс встала и прошла к старинному буфету. — Видите ли, покойная тётушка оставила мне кое-какие... нитки. Особенные нитки.

Она достала потускневшую шкатулку и осторожно приоткрыла крышку. Внутри, намотанные на костяные катушки неопределённого возраста, лежали нити странного серебристо-зелёного оттенка, которые, казалось, слабо мерцали в полумраке гостиной.

— Тётушка Агата была... как бы это сказать... увлекающейся натурой, — продолжала миссис Миггинс с лёгкой натянутостью в голосе. — Она утверждала, что эти нитки спряла из паутины тех пауков, что обитают исключительно в развалинах аббатства Тинтерн и только в те ночи, когда луна принимает определённую фазу. Аббатство было построено на том самом месте, где когда-то располагался Каменный Круг. Круг разрушили, а камни приспособили для строительства аббатства, но силы эти камни нисколько не потеряли. Пауки же эти, по её словам, ткут свои сети не для ловли мух, а для... хм... для улавливания лунного света, снов и утренней росы. Полная чепуха, разумеется.

Она умолкла, разглядывая нити, которые действительно вели себя довольно странно — казалось, они слегка шевелятся сами по себе, хотя в комнате не было ни малейшего сквозняка.

— Тётушка говорила также, что эти пауки появляются лишь в определённые ночи, когда... как она выражалась... "древние ритмы пробуждаются". — Миссис Миггинс прочистила горло. — Тётушка Агата вообще была склонна к поэтическим преувеличениям. Но нити и правда необычные. Когда из них вышивают, они как будто сами ищут нужный узор. И потом... потом странные вещи начинают происходить.

— Какие именно странные вещи? — с некоторым беспокойством уточнил мистер Фицвилльям.

— О, ничего драматичного, — поспешно заверила его миссис Миггинс. — Просто птицы начинают вести себя более... согласованно. Цветы распускаются в удивительной синхронности. А иногда, особенно в сумерках, кажется, будто сам воздух начинает дышать в определённом ритме. Тётушка называла это "Кайрн-на-Дубх" или Снайдм-ин-анала-дуиб — что-то на древнем гаэльском. Означает, по её словам, "Узел Тёмного Дыхания".

— И что же это за узор?

— Спираль, которая не имеет ни начала, ни конца, но при этом... как бы это выразиться... поворачивается не в ту сторону, — задумчиво ответила миссис Миггинс. — Тётушка утверждала, что если долго на неё смотреть, начинает казаться, будто она движется вглубь, хотя это, конечно, оптическая иллюзия. Но это всё предрассудки, конечно же. Хотя... — она посмотрела на мистера Фицвилльяма с едва уловимой улыбкой, — учитывая природу вашего питомца, возможно, стоит попробовать.

— Ну что ж, — улыбнулся мистер Фицвилльям, — за нить для орнамента придётся доплатить, полагаю?

Миссис Миггинс задумчиво покрутила в руках одну из серебристых нитей.

— Видите ли, мистер Фицвилльям, — сказала она медленно, — эти нитки... их нельзя продать. И подарить нельзя. И нельзя их хранить слишком долго в одном месте. Они накапливают некую... энергию. Тётушка Агата предупреждала, что их следует периодически использовать, иначе они начинают влиять на окружающее пространство. С тех пор как я их унаследовала, мой сад... ну скажем, приобрёл некоторые особенности.

Она взглянула в окно на свой аккуратный палисадник, где розы цвели в подозрительно правильном геометрическом узоре.

— К тому же, тётушка оставила записку. В ней говорилось, что нити должны быть использованы только в "истинной необходимости", и я полагаю, что дракон вполне подходит под это определение.

Миссис Миггинс сделала паузу и добавила с едва заметной улыбкой:

— Так что касаемо платы... возможно, когда-нибудь в будущем мне потребуется небольшая услуга от вас и вашего... необычного питомца. Ничего определённого, понимаете, просто... на случай, если возникнет потребность. Договорились?

Мистер Фицвилльям, не вполне понимая, на что соглашается, но видя разумность предложения, кивнул.

Вместе они создали настоящий шедевр — маскировочную накидку для дракона! Это гениальное творение было чудом текстильного дела. Сотканная из нитей цвета солнца и украшенная вышитыми ромашками, она делала Барта практически невидимым в цветочном хаосе сада мистера Фицвилльяма.

Барт, будучи существом довольно неприхотливым, был в восторге от своего нового невидимого облика. Он мог гоняться за бабочками, не вызывая суеты, и греться на солнце, не пугая петуний. Птицы, поначалу с опаской наблюдавшие за дракончиком, постепенно осмелели. Воробьи прыгали у его ног, а синицы садились на его спину, клюя воображаемых червей. Цветы, распустив свои бутоны, тянулись к Барту, словно приветствуя его. А он, в свою очередь, с удовольствием вдыхал их сладкий аромат. Сад, судьба которого когда-то была поводом для беспокойства, стал преображаться, и через год…

Через год посетивший этот сад репортёр местной Evening Post и председатель местного же общества изящной словесности, достопочтенный мистер Ллевеллин, напишет:

«…Это был не просто сад, а поэма, написанная на языке цветов, где каждый бутон — это метафора, а каждый аромат — это строфа. Розы были не просто красны — они пылали пурпурным пламенем, как закат над Авалоном. Лилии не просто белы — они сияют, словно жемчужины, выпавшие из короны луны. А фиалки не просто скромны — они прячутся в тени, словно эльфы, затаившиеся в ожидании волшебства. В этом саду нет места скучной симметрии. Здесь царит буйство красок, форм и ароматов, где хаос танцует с гармонией, а порядок влюбляется в неожиданность. Здесь можно забыть о суете и заботах, растворившись в аромате цветов и пении птиц. Сад мистера Фицвилльяма — это не просто место, это состояние души. Это уголок мира, где живёт чудо».

«Следует отметить, — продолжал он с несколько натянутой осторожностью, — что во время прогулки по саду наблюдателя может охватить странное ощущение присутствия чего-то... необъяснимого. Возможно, это результат особого микроклимата или уникального сочетания ароматов, но временами кажется, будто кто-то невидимый следует за вами среди клумб. Разумеется, это лишь игра воображения, порождённая красотой окружающего пейзажа».

«Также нельзя не упомянуть некоторые... занимательные особенности местной фауны. Птицы ведут себя здесь весьма своеобразно — порой они внезапно взмывают в воздух без видимой причины, а затем, словно получив некое невидимое разрешение, возвращаются и садятся в самых неожиданных местах. Бабочки демонстрируют удивительную синхронность движений, как если бы следовали за неким невидимым проводником. Конечно же, всё это объясняется исключительными условиями, которые мистер Фицвилльям создал для процветания своего сада».

Проницательный мистер Ллевеллин почувствовал присутствие чудесного, но дракона он, конечно, не видел. Жители деревни тоже оставались в неведении. Они просто восхищались успехами мистера Фицвилльяма в выращивании таких замечательных цветов. «У него, должно быть, есть особый подход к розам», — шептались они, приписывая его успехи какой-то таинственной садовой магии.

И так текла жизнь в тихой английской деревушке среди игр довольного жизнью дракона, цветущих садов и блаженно невежественных жителей. Мистер Фицвилльям, сидя перед своим камином за чашкой чая, усмехнулся про себя. В конце концов, маленькая тайна, полагаю, вы согласитесь, — это хорошее дополнение к размеренной жизни в провинции.